ведь должны быть те, кто в старости стакан крови подаст да поможет крышку гроба прикрыть. дети Рёука, обращенные им в разное время и при разных обстоятельствах. нежно любимые, не смотря на то, что бесят жутко периодически. отношения между ними и рёуком, описанные в основном тексте, 100% взгляд на жизнь со стороны вампира, которому уже давно пора на пенсию, может видеть то, что есть, может навыдумывать в порыве, может совершенно не замечать очевидного. предлагаю истинную картину рисовать уже внутри халазии.

---

Острый взгляд скользит по окружающей обстановке, парень недовольно щелкает языком, выдавая собственное нетерпение и нежелание находится в месте, куда его пригласил создатель. Рё усмехается себе под нос, подходя к столу, за который усадил гостя, протягивает тому чашку чёрного кофе и падает на стул напротив.

— Сделай лицо попроще, Ри за такое пренебрежение к её любимому месту может выдать сглаз вне очереди. Замаешься потом очищать карму. — Сяо хмурится, принюхивается к чашке, но всё же чуть заметно расслабляется и делает первый глоток терпкого напитка.

Бедность и грань голода оставляют на людях свои следы, может и не заметные на первый взгляд, но такие глубокие, что невозможно не замечать, если знаешь. Его спасли от смерти в водосточной канаве, куда парень свалился в голодном обмороке, и возвращаться к прошлому Сяо не собирается. Всегда одетый в самые дорогие шмотки, даже если это всего лишь домашние шорты и шлепанцы для прогулок у моря. Всегда посещающий самые дорогие рестораны, в которых впрочем никогда не подают ничего маленькими порциями. Всегда держащий в голове сотни тысяч чисел, сделок и биржевых графиков. Сяо свою часть империи явно не из песка построил, чем и гордится до глубины отсутствующей души.

— Так ты живёшь…

— Тут. — взгляд Сяо вызывает у Рёука смех, что колоколом разносится под высокие потолки кофейни, в нём смешивается наслаждение наблюдать за поведением младшего с острой благодарностью за то, что тот всё ещё не сковал его наручниками, чтобы вернуть домой. Рё не хочется использовать силу или что-то доказывать упрямому парню перед ним, а уезжать он уж точно не намерен. Не сейчас. Сяо смотрит внимательно, так сложно, что Рё готов начать собирать камни, которыми на него осыпается чужое молчание. — Так нужно.

— Из-за него? — не делает вид, что не знает, не пытается юлить, как и всегда, впрочем. Сяо никогда не умел в намёки или недомолвки, это тоже одно из лучших его качеств.

— Из-за всего. — Рё совсем не хочется его нагружать, он лишь утыкается губами в свою чашку, отпивая чуть остывший напиток, делает глубокий вдох и таки закрывает глаза, прячась. Взглядом Сяо его на части делит и каждую молекулу под микроскопом разглядывает. Научился, паршивец, на подчинённых и пытается теперь на создателе провернуть трюк. — Ты надолго?

Сяо неопределённо пожимает плечами, сам не зная ответ. У них неизвестных переменных больше, чем в его голове алгоритмов заработка.

— Где оставил мотоцикл? Я видел, как ты из такси выходил. — судя по реакции, Рё по больному бьёт. Сяо поднимает на него затравленный взгляд и жмёт губы в прямую линию.

— А это ещё один вопрос, который я очень хотел бы решить. — и ой как невкусно звучит голос, превратившийся в сталь. Рё даже отодвигается назад, беспокоясь за собственную сохранность. — Забери её себе!

— Кого?

— Привет, Рё, я соскучилась. — кажется Рё впервые слышит, как вечно собранный и неподвластный эмоциям Сяо, воет в голос, пусть и тихо, но для тонкого вампирского слуха очень даже заметно.

Ключи от мотоцикла летят на стол, за разговором эти двое умудрились упустить из вида происходящее вне. Вера падает на соседний от старшего вампира стул, разворачивая тот спинкой вперёд. Рё улыбается, протягивая к ней руку и смешливо растрепывая чужую чёлку.

— Вера, что ты сделала, чтобы так довести его? — девушка довольно ластится, раскрывая ровный ряд белых зубов в улыбке, и мурчит в ответ на чужую ласку.

— Я была сама милота.

— Врешь. — два голоса в один, так что Вера невольно прыскает от смеха, разглядывая окаменевшего Сяо, а потом дует губы и разворачивается к создателю, собираясь успеть нажаловаться на чужое поведение первой. Сяо от того, чтобы переломить пополам и стол и хребет маленькой нахалке останавливает лишь взгляд Рёука.

— Он не отпускал меня развлекаться.

— Она сперла мой мотоцикл. Дважды.

Рё прячет улыбку в кулаке и кусает изнутри щеку, чтобы хоть как-то сохранить непроницаемое выражение лица. Дети вроде и не маленькие, а проблемы подростковые всё ещё не проскочили.

— Брать чужое нельзя.

В ответ на заявление в Рёука утыкается два непонимающих взгляда. И смешок все равно слетает с губ, как бы вампир не пытался себя сдержать.

— Ну а ты надеялся услышать? Я не знаю, что вам сказать.

— Ничего не говори. Забери её. — Рёук понимает, что ни за что не заберёт юную вампиршу под свое крыло, Сяо без неё будет смертельно скучно, он просто сам ещё не понимает. А потому старший лишь пожимает плечами, не давая однозначного ответа.

– Здесь нет свободных комнат.

Сяо вздыхает показательно громко и падает на стул, с которого успел подскочить, пока жаловался на младшую, Вера надувает противный розовый пузырь от жвачки и довольно усмехается, словно победила в главной битве века.

— Как твоя жажда? Стало лучше? — если вдруг она надеялась, что по ней не проедут трактором, то давно стоило бросить идею увидеться с создателем. Вера поджимает губы и неопределённо ведёт плечом, размышляет, о чем нужно рассказывать, а что утаить, а потом и вовсе приходит к мысли увести разговор в сторону.

— Ты видел новые арты, что я выкладывала на прошлой неделе? — девушка лезет в сумку, пытаясь острыми коготками выцарапать из груды вещей планшет, на котором живого места от наклеек разве что разъемы да экран. Сяо показательно фыркает, а Рёук смеётся.

— Если ты опять нарисовала меня нижним, мне не интересно. — глубоко оскорбленные взгляды вампир пропускает мимо. Он уже давно смирился, что у Веры какая-то нездоровая привычка брать за основу своих порно-рисунков, что приносят ей неплохие деньги, его и Сяо. Бесило только то, что их позиции ну вообще никак не менялись. — Что с жаждой?

Вера морщится и окончательно покрывается колючками, комочась на стуле так, что становится немного жаль.

— Я держусь. Сяо стоит над душой, пока не поем. Сам стирает людям память. Всё нормально. Я больше не попытаюсь выйти в окно. Обещаю.

Рёук довольно вздыхает, откидываясь на кресле и кивает собственным мыслям. Честно говоря, он успел соскучиться по этим двоим. Ужасно. Как быстро мертвое сердце сдается желанию быть нужным.

Пряхи должны следить за тем, как ведется летопись книги жизни, оставаясь молчаливыми наблюдателями человеческих судеб. Быть беспристрастными и справедливыми, но Кори отличается от сестер своим собственным взглядом на эти термины. Быть может, всё дело в том, что она не рождалась пряхой, а стала ей в обмен на призрачную свободу. Трижды прожив земную жизнь, она так и не смогла найти покоя, чувствуя бремя душевной боли, оставшееся в наследство после первого рождения. Милостью нефритового императора ей было дано право выбрать: переродиться в четвертый раз или взять шефство над чужой судьбой? И вот она здесь. Смотрит за тем, как протекают чужие годы, пока челюсти сводит от несправедливости, а ей говорят - отпусти, тебя это не касается. Говорят, это жизнь, у неё на всех свои планы. И бледные руки сжимают портные ножницы так, что гнется металл.
Кори, смутно помнящая свое прошлое, устала от этих оправданий. Устала притворяться сторонним наблюдателем сначала своих, теперь уж и чужих жизней. Не так она себе представляла предложенную ей милость. Она пропускает сквозь зубы бесцветное сестринское "отпусти". Она ведь всегда боролась, не привыкла рук опускать. Разве не за это ей дели выбор?
И вот она здесь. С двумя краденными листами из книги жизни под сердцем. С печатью лотоса на запястье. Бегущая от тех, кто некогда за неё поручился. По утрам встречает гостей "пристани", предлагая лучший столик, помогает определиться с заказом, наводит на кухне порядок. Управляет крошечным штатом, сводит дебит и кредит, умудряется наполнить эти стены семейным уютом, относясь к обитателям с материнской нежностью, строгостью и добротой. Она ловко решает любые конфликты, зачастую вмешиваясь еще до того, как появятся первые признаки, потому что она такая. Не бездействует, не бросает на пол пути, не останавливается и верит - лишь безразличие убивает.
Её смартфон разрывается от уведомлений волонтерских пабликов. Кори участвует в поисках пропавших без вести, возит в приют корм, разбивает полевую кухню для нищих, организует благотворительные фонды для пожилых, возит игрушки в семьи малоимущих. У Кори нет свободного времени для того, чтобы обернуться назад и спросить себя - может быть, уже достаточно? Её не покидает ощущение, что однажды защитная красная лента спадет и её отыщут, а она так и не успеет сделать важного. Того, ради чего всё еще дышит.

---

личная головная боль дотошного жнеца, полагающего, что никто не имеет права менять человеческие судьбы - если бы не покровительство джешина, давно была бы отдана сарамом "харон корпорейтед" или под трибунал двора шиван. помимо того, что кори однажды уже лично переписывала чужую судьбу, используя краденные страницы, она не раз невольно становилась причиной редактирования книги мертвых, спасая людей от опрометчивых поступков. знает, чем подобные вмешательства грозят ей лично, но искренне готова пожертвовать собой ради того, чтобы у кого-то появился шанс на лучшую, достойную жизнь. в отличие от джешина и сарама, не знает, что человек, чью судьбу она переписала из сострадания, в конечном итоге стал причиной множества смертей.

- Когда до тебя наконец-то дойдет, что жить нужно для себя, а не для кого-то?! - Айша бросает на стол аптечку, её пластиковые бока не выдерживают удара и трескаются, выплевывая наружу содержимое. Лэри вжимает голову в плечи, обиженно шмыгая носом. Не так болят ребра, как ноет сердце от обиды за то, что Айша злится - он снова сделал что-то не так, но не может понять что. Смотрит пристыженно исподлобья, прикладывает холод к ребрам.
- Они говорили плохо о капитане... - девушка со злости пинает ножку стула, чуть было не выбивая его из под Лэри.
- Ты думаешь, Камин не сможет этого пережить, дурья башка?! - теперь уже вспыхивает боцман и уже Айше становится некомфортно.
- Этого не смогу пережить я! - он вскакивает на ноги, игнорируя ноющую боль, и на эмоции переворачивает стол - аптечка, бинты, цветные блистеры таблеток рассыпаются на грязном полу. Когда он придет в себя, обязательно извиниться, но сейчас в голове Лэри даже тени сожаления не появляется.
Он курит красные lucky strike и вид с тауэрского моста его успокаивает. Голос Айши тревожным звоночком отзывается в буйной голове - разве ты никогда не жалел, что поднялся на "Инлунь"? Пока под ним лениво плещется Темза, Лэри пытается думать о прошлом и том, о чем действительно может сожалеть, но получается скверно. Во-первых, он обещал себе никогда не вспоминать прошлого. Ну жил он когда-то в семье торговцев. Ну продал его отец за долги, когда дела из-за паводков пошли ко дну - было и было, чего вспоминать? Капитан дал ему свободу и вот он здесь и сейчас, это главное. Во-вторых, от сожалений ему становиться тошно, а тошноту он на дух не переносит и избегает стоически.
Он пират до мозга костей. О чем ему жалеть? Что искать в прошлом? Рефлексия знакома ему разве что термином в словаре. Лэри отталкивается от перил моста и запрокидывает голову назад, разбивая шум города пронзительным криком, пока фильтр сигареты липнет к губам.
- Soon may the Wellerman come to bring us sugar and tea and rum!
- One day, when the tonguing is done, we'll take our leave and go - ладонь капитана ложится ему на плечо, заставляя обернуться. Камин улыбается, щелчком сбрасывая окурок, и сгребает боцмана в объятья, тяжело вздыхая, - Лэри, ты же знаешь, что не обязан был так поступать?
Боцман крепче сжимает кулаки. Нет, обязан. Для него капитан - непогрешим и никто не смеет отзываться о нем плохо. Если для Камина это не важно, если он и правда считает себя виноватым за то, что произошло с "Инлунь", то Лэри с этим не согласен и не позволит кому-то вытирать ноги о его имя. В грудь ударяет мотоциклетный шлем, ладонь ободряюще похлопывает его по плечу.
- Пошли, сегодня "призрачном городе" будет жарко, - боцман переводин на капитана полный непонимания взгляд, тот смеется, - я планирую отыграться.
Это уже другой разговор. Это Лэри по вкусу.
Лэри - ребенок, но Камин не видит в этом ничего плохого. Он наивен, предан и исключительным образом искренен. Своего великолепия, правда не замечает, но это когда-нибудь должно пройти. В погоне за справедливостью похож на бойцовского пса - остервенело вцепиться в глотку и не ослабит своей хватки, пока дышит, но большую часть времени добродушнее лабрадора. Легок на подъем и сначала сделает, потом подумает. Получил исключительно портовое образование, до сих пор читает по слогам и во многих вопросах может показаться дурачком, но очаровательной улыбкой ему многое готовы простить. Патологическое везение в азартных играх преследует его с тех пор, как в сингапурском порту его однажды поцеловала одна влюбленная русалка, но сам до конца не понимает своей удачи. Потому что никогда не играет, что достаточно иронично, с учетом того, где Лэри обитает.
Камину предан безоговорочно - если капитан сказал, значит так надо. Не на секунду не сомневался в нем, как и сам Камин никогда не сомневался в своем боцмане. Вероятно, влюблен в Айшу, но сам того не понимает. В целом не понимает, что может кому-то нравиться. Тебе уже под триста, Лэри, ну какого хрена?
Приходи  - найдем Айшу, будем стараться расколдовать нас и отправимся в кругосветку под парусом "Инлунь". Без друга в Англии пиздецки тоскливо, не оставляй меня на растерзание англичан надолго. Я скучаю.

[indent]почему «чудовище»? никогда оно никого и не убивало, на дно не утягивало. стоило один раз косякнуть и весь мир теперь твердит об этом. если бы у «несси» был синдром самозванца, он бы снова попытался утопиться.
[indent]ну а остается ему жить.
[indent]позором быть он уже привык. видели бы его предки, древнейшие драконы, правившие, против всех геральдических легенд, в замках. но золото у них, конечно, было навалом. и сидели на нем, покуда кто-то посильнее не приходил за ним — здесь тоже все правда. и за телами их гонялись алхимики и колдуны, подозревая в них ответы на вопросы вечной жизни.
[indent]это все, конечно, не про несси. несси — уродец. проклятый каким-то особенным течением лей-линей, людьми или богами, он просто был выброшен из своего благородного семейства, чтобы по мраморным полам не ползало доказательство загрязнения крови.
[indent]позже он узнал, что не случайное знакомство какого-то из драконов с кем-то «пернатым» порождает василисков, а слишком близкие отношения внутри семьи. уродец плод уродцев.
[indent] и этот прокол с лох-несс... после него он залег на дно и яд пускает в ход, обратившись лишь к своим родственникам или за очень большие деньги.
[indent]«заебался» написано на его лице 24/7. в термитнике он уже несколько десятков лет, его знают как постоянно пропадающего. никто не знает наверняка, василиск он, дракон ли, виверна ли. таких, как он, мало, поэтому никто не может точно понять, что он за существо. только постоянные клиенты в курсе о способностях его яда. и с такими способностями... ну особенно не соберешь вокруг себя новую семью. даже человеческая слюна его ядовита.
[indent]чтобы не стать частью экспериментов по частям, надо хорошо вращаться и прятаться. и вечно преследующий его болван с гитарой несси не делает ситуацию лучше. «вау, ты тоже не дракон» — странное заявление от пацана, которого не должно быть на этом городе. развелось ведь... и чем громче имуги рядом с ним разговаривает, тем больше хочется его заткнуть до появления кого-то из цитадели.
[indent]как получается, что они доезжают посмотреть лох-несс, а потом ему же приходится тащить отрубившегося змееныша обратно в лондон. хрен знает, действует ли на него настоящий яд василиска, но жестокие слова отскакивают от сангю как от бронированного.
[indent]а еще с ним — ужасно везет. и это можно использовать в своих темных делах... наверное.

у нас тут разговоры о семье, добре и зле по расписанию, как санатории. «бро, братан, отлепись от меня пока не укусил» взаимодействия и попытка утянуть на темную сторону. мне видится, что у несси — адекватное имя на твой выбор — может быть линейка с его богатой аристократичной семьей шотландских драконов, может быть, что-то связанное с братьями, сестрами, кровосмешением и так далее. а еще какой-нибудь алхимик захочет его забрать на опыты и вот у них такой лавхейт жареный. ну а с имуги им еще надо понять, кто больший дебил и кто кому розовые очки разбил.

ветер шальной гонит туман
мыслей моих…ой, хулиган!
вслед за грозой мчит хитрый лис,
он как и я – авантюрист!

- убей ее, сорви с нее кожу живьем, утопи комнату в ее крови-и-и.., - холодящий душу хрип наполняет его разум, заполняет собой пространство комнаты с томным приглушенным светом и огромной кроватью посредине. красавица-девушка ведет пальчиками по его груди, цепляет коготками массивный кулон в виде раззявившего пасть черепа на груди, и он морщится отстраняясь.
- заткнись, железяка, опять ерудну молишь, - легко отмахивается мужчина и, игнорируя возмущенный шепот артефакта в мыслях, обращает все свое внимание на девушку облегченной социальной ответственности: - так что, ты будешь слагать обо мне легенды? - глаза юноши загораются огоньком азарта.
- о, милый, за тысячу-другую фунтов я буду все-е-ем рассказывать, что ты герой, - томно шепчет девица, ластясь щекой к груди мужчины. чуя легкий заработок она становится совсем покладистой.
сердце юноши приятно сжимается. пусть даже в глазах шлюх, но он с детства мечтал оставить след в этом мире. быть героем.

черной кошки нет опасней
для натуры суеверной
- нашла! тысяча-другая фунтов?! ты с ума сошел?! - дверь бордельной двери едва не слетает с петель под пинком массивного ботинка.
- да-а-а, девочка, убей их! утопи в крови! они заслужи-и-или! - оскалившаяся металлическая морда на ее браслете визгливо радуется, дребезжит в такт звеньям толстой цепи, подхватывая раздражение носителя.
- да заткнись ты, железяка, не до тебя, он тут деньги транжирит! - гневу девушки нет предела, она буквально излучает угрозу, от которой шлюха, жмущаяся к брату, взвизгивает и сжимается в комок. и поделом. стоять между ней и ее мечтой выбраться из вечного недостатка денег стоять не рекомендуется никому.
девица хватает брата за ухо, игнорируя визгливое счастье артефакта и предложения вскрыть ему глотку, тащит на улицу.
- нам долг перед носатым отрабатывать, а ты опять пытаешься просадить все наши деньги?! - злоба тонет в мягком смехе брата, когда он тянет ее к себе и мягко целует в макушку. - вот когда-нибудь послушаю артефакт и вскрою тебе глотку.
- или я тебе, кошечка, - брат обнимает ее за плечо и ведет к выходу из борделя. к их пути к величию. - ну что, наведем шороху?

hush, child
the darkness will rise from the deep
and carry you down into sleep
годы, века, столетья летят, оставляя его безразличным. три ворона на предплечьях, бессмертие за плечами. в отражении в зеркале - безымянное лицо с простецким прозвищем "Рейвен". множество накопленных артефактов, власть, с которой молчаливо считаются даже магистры, но все это не интересно. каждый день, вскрывая вены или принимая смертельную дозу наркотика, он стремится лишь оборвать свое вечное существование, на которое обречен волей давно исчезнувшей из их мира Морганы. той, кому он поклонялся как богине, той, кто его воспитала, той, кто увидел в нем зерно предательства и проклял на всю оставшуюся бессмертную жизнь не помнить ни имени, ни рода. не знать покоя, не знать отдохновения. скитаться по миру не в былой славе военачальника и правой руки ее, закрывавшего солнце полчищами воронов, атаковавших по взмаху его ресниц, а в роли посмешища с тремя воронами - той, этой и новой.
века назад она стерла его имя, память о нем, уничтожила пожарами летописи и библиотеки. оставила его никем, память о ком хранится только в ее собственном сознании и в отголосках его метущегося и мечущегося. с тех пор он ищет ее, чтобы молить, чтобы угрожать, чтобы взять свое или своровать. но Моргана канула в лету, как и многие легенды.
Рейвен почти смиряется, "показывает трюки с воронами", преуспевая в магии и шпионаже, влачит свое существование, не отказывая себе в ежедневном ритуале - вечернем самоубийстве. для поднятия духа. для вброса адреналина в крови. да и просто для того, чтобы чем-то занять себя вечерами.
пока в его особняк не вламываются два авантюриста, вознамерившиеся выкрасть что-то из обширной коллекции артефактов. и, возможно, быть им развеянными магией, сданными полиции или заклеванными воронами, но на чужаках Рейвен слышит давно забытые отголоски магии. ее магии. кровожадные артефакты, пытающиеся поработить сознание недалеких (с точки зрения Рейвена) брата и сестры, несут на себе отпечатки магии Морганы, давно канувшей из их мира. а значит он должен узнать, откуда негодные нашли эти побрякушки и размотать клубок до своей покровительницы. вот только так ли легко ужиться с двумя лоботрясами?

от лиссы пахнет собакой.

неприкаянной брошенной собакой, которую страшно погладить. укусит, и ты сгоришь за пару дней от пожирающего тебя безумия. не давай ей тебя касаться, и будет тебе счастье следить за ее раскованными движениями.

она сама сгорает изнутри уже много тысяч лет, и много тысяч лет хохоча обрекает людей на гибель. каждый раз произнося имя геракла, люди называют и ее имя. произнося имя ахиллеса, они вспоминают и про нее. слабея с годами, она теряет собачий взгляд, но обретает постоянную клиентскую базу: ее ручкам возможно справиться даже с легендарными героями.

брайс (или николас, или кларк, или «как тебя теперь зовут...») с ней с давних пор. ей даже грустно, что ярко-зеленые глаза, которыми ее приветствовал сотни лет назад альбион, теперь всего лишь серые. «почему-то тебя время не стирает», — говорит брайс. брайс не прав. от настоящей лиссы, игравшей судьбами людей и богов, остался только запах мокрой псины в переулках термитника. она неидеальная убийца — ее убийства шумные, заметные, но без лишних следов.

одна из смертей брайса тоже была заметной. но у лиссы есть «беспрецедентная» способность — она может сбежать с островов, и брайс, прикованный к ним, ее не найдет. почему она все равно возвращается и принимает его условия сделки — загадка.

*греческая богиня лисса. не очень сильная, но достаточно вредная.
*с брайсом общаются давно и плотно, периодически скатываясь к отношениям любовников. он закрывает глаза на ее работу, обращается по криминальным сводкам и ее клиентам, но если она выйдет из-под контроля, выдаст стражам.
*прикосновением вводит человека в состояние бешенства (боевого, болезненного или иного). воздействует либо на заказанную жертву, либо на его/ее близких.
*ее можно найти в термитнике или на серебренном маркете.

на оценку приносят ожерелье, и гленну даже не надо брать его в руки, чтобы понять — эту ночь ему будут снова сниться кошмары. бриллианты душили своих владельцев, обжигали шеи удавкой и впитывали кровь несколько столетий. такое себе он не возьмет и другим не продаст.

ночью кошмары пронзают его сотней мечей, на лезвиях которых собирается предательство. «почему я должен простить тебя?»

память предметов он собирает в своей фамильной лавке. дом их давно сгорел, в пожаре погибла его семья, а вот лавка цела и кормит его. к гленну приходят люди странные — да и люди ли? — вещи странные приносят. его дело — дать оценку и выкупить, если вещица безвредна. зато как его услуги популярны среди аукционных домов и музеев... знали бы они, что даже не степень в оксфорде помогает ему с точностью определить предыдущих владельцев.

но тогда бы им пришлось узнать и обо всех кошмарах.

— вы человек? — спрашивает незнакомка с ярко-зелеными глазами, и гленн находит остроумный ответ в духе «я с огнем хожу днем, чтобы отыскать настоящего человека, а вы тут спрашиваете». он понимает, что она «не_человек», но не хочет это знать наверняка. тайны вещей — его история, все остальное — нет.

— иногда мне кажется, что мир сошел с ума. и я живу в кошмарной сказке, — говорит он своему соседу-собутыльнику, с которым делит подземную кладовку в их доме. тот давится пеной и долго кашляет. брайс в целом склонен считать, что мир никогда и не был в своем уме. наверное, так думают все «тайные агенты», которые не могут рассказывать о своей работе. — ну так ты починил у себя свет?
*реинкарнация рыцаря гавейна, которая, естественно, не сохранила ни воспоминания, ни способности, хотя душу и характер узнать можно;
*далек от мира халазии, но прикасается к ее частям как обычный человек и как медиум, хотя пытается прятаться от этого мира;
*брайсу очень больно осознавать, что гленн не сохраняет воспоминания, но отрезать его общество от себя не может;
*хочу игру, в которой брайс знакомится с гленном как человек с человеком, но постепенно они оба втягиваются в сверхъестественную жуть, и брайсу виновато приходится рассказать об этом мире.